Адрес: Москва, Садовая, триста два-бис, квартира номер пятьдесят - знаком всем, кто читал «Мастера и Маргариту». «Нехорошая квартира», в которой когда-то останавливался Воланд со своей разношерстной свитой, где проходил Великий Бал Весеннего Полнолуния… Но не все знают, что эта квартира существует в действительности. Булгаков поселил Воланда с подручными, можно сказать, прямо у себя дома. Этот дом, где жил и работал писатель, мы и отправились искать с друзьями на второй день моего приезда в Москву.
Когда-то «нехорошая квартира» № 50 на Садовой была местом паломничества московских (и не только) неформалов. Она помнит чуть ли не всех динозавров нашего рока. На ее подоконниках сочинялись песни, становившиеся гимнами того запутанного времени. А стены подъезда, от пола до потолка, были расписаны цитатами и иллюстрациями к роману. Карандашом и мелом, гуашью и красками, сигаретными окурками и помадой… До сих пор можно при желании найти фотографии. Маргарита с желтыми нарциссами в руках. Лицо Воланда, похожее на череп, на котором горят поразительно живые глаза. И надпись, идущая через всю стену и выделяющаяся на фоне остальных: «Пойду, забудусь сном»…
Путь до квартиры легко выучить наизусть как скороговорку. Станция метро «Маяковская», триста метров по Садовому кольцу, мимо театра Сатиры, после сада «Аквариум» свернуть в первую арку… Заблудиться там сложно даже человеку, который впервые в столице, главное, оглядываться по сторонам, и рано или поздно на глаза попадется одна из самодельных табличек-указателей на стене: «Квартира Булгакова – туда».
Впрочем, уже на подходе становится ясно, что от старой квартиры в ней остались теперь только стены. Сейчас здесь настоящий музей – с экспонатами, которые нельзя трогать руками, с экскурсиями и музейными работниками. Впрочем, традиция свято соблюдается: несмотря на весь музейный антураж, вход по-прежнему свободный, и двери открыты до позднего вечера.
В подъезде полумрак, под потолком, кажется, горят какие-то невидимые лампы. Легендарных рисунков на стенах уже не осталось: теперь вход расписан профессиональным художником. На желтовато-оранжевом фоне, словно на старой-старой бумаге, тут и там разбросаны нарочито небрежные рисунки. Семья Турбиных за столом под лампой с абажуром. Николка смотрит в сторону, греет ладони о чашку с чаем, руки Елены беспомощно сложены на коленях, рот болезненно сжат… Рядом – идет куда-то строй солдат, над ними размашистая надпись – «И вот, в зиму 1918 года, Город жил странною, неестественной жизнью, которая, очень возможно, уже не повторится в двадцатом столетии». На стене напротив – идут по лунной дороге, по воде как посуху, две странно похожие друг на друга фигуры, закутанные в плащи, и к ногам одной из них жмется собака.

Добавлено (21.03.2008, 19:11)
---------------------------------------------
В квартире царит продуманный хаос. По стенам узкого коридорчика, где трудно разойтись двоим, развешаны иллюстрации к «Мастеру и Маргарите». В комнатах в массивных стилизованных рамах – не картины, впрочем, а небольшие экраны, на которых непрерывно идут экранизации романов Булгакова. Экраны соседствуют с обычными музейными витринами и стендами. За стеклом – черновики Булгакова, разные издания романа, от скромных самых первых (которым, впрочем, не так уж много лет) до подарочных, с роскошными иллюстрациями. Семейные фотографии. Личные вещи. В углу одной из комнат возвышается странная конструкция, похожая на груду металлолома. Подходим ближе, Наташка читает табличку: «Мессир. Скульптурная композиция». Вблизи картина начинает проясняться: вот фигурка Маргариты на щетке, вот по парковой дорожке под ручку гуляют Азазелло с Бегемотом, вот, кажется, Иешуа… Фигурки словно перетекают одна в другую, сливаются, завиваются снова в тот немыслимый клубок, который мы только что с таким трудом распутали. В глазах рябит.
- А где же мессир?..
- Нету мессира… а, гляди!
Мессир здесь. Перед нами. Стоит отступить на шаг – и вся зрительная какофония складывается в портрет мужчины в котелке, жестом фокусника держащего двумя пальцами тросточку с головой пуделя. Хищный нос, ироничная улыбка, прищуренный глаз… Здесь мессир, он всегда здесь.
Выходим из комнаты в коридорчик – и тут нам под ноги бросается что-то огромное, лохматое, черное… Оборачиваюсь – КОТ! Немыслимо черный жирный котяра размером с хорошую дворнягу! От неожиданности едва не сажусь на пол, но тут меня снова чуть не сбивают с ног. За котом несется одна из работниц музея, лавируя между посетителями и причитая:
-Бегемотик, стой! Бегемот, погоди!.. Бегемот, киса, киса!..
Стоим, очумело наблюдая за этой сценой. Кот пытается скрыться под старинным диваном, но застревает, пару раз нарушает общественный порядок хриплым мявом и беспомощно затихает. Его вытаскивают за задние лапы и торжественно волокут к стене, где стоит небольшая бронзовая скульптура, изображающая Булгакова, сидящего на скамейке. Кота водружают на колени писателю, к получившейся скульптурной группе тут же выстраивается очередь из желающих сфотографироваться. Морда у Бегемота самая несчастная.
- Не любит позировать, - объясняет сотрудница, почесывая котяру за ухом. – Вы его гладьте, гладьте, может, спокойно посидит.
Бегемот с мученическим выражением в янтарных глазах терпит ровно четырех человек. К пятому поворачивается роскошным хвостом и лениво спрыгивает на пол. Уходит куда-то по своим делам, уговоры бесполезны. Наверно, примус опять сломался.
А мы идем дальше по лабиринту комнат. Мы ищем зеркало.
Об этом зеркале в «нехорошей квартире» ходят легенды. Большое, от пола до потолка, и удивительно прозрачное. Говорят, что если повезет, в нем можно боковым зрением увидеть Бал. Комната наполнится кавалерами во фраках и обнаженными дамами, мелькнет что-то и пропадет…
Под такое описание в квартире подходят сразу четыре зеркала. Одно, правда, чуть поменьше остальных, но зато самое старинное с виду. На всякий случай сфотографировали все. А еще до одного мы так и не смогли добраться: в небольшом зале, где оно находилось, шел концерт.
Концерты здесь каждый день. По-прежнему, как в те годы, когда квартира была местом неформальных сборов, сюда приходят люди. Играют свою музыку, поют свои песни, читают стихи, свои и чужие…
Бал мы, впрочем, так и не увидели. То ли зеркало было не то. То ли народу вокруг слишком много. То ли день был неподходящий, суббота (а общеизвестный любимый день нечистой силы все-таки пятница). То ли Воланд давным-давно улетел из Москвы и пока не возвращался…

Добавлено (21.03.2008, 19:11)
---------------------------------------------
В квартире уместилось даже что-то вроде крошечного буфета. В отгороженном углу комнаты – небольшая барная стойка и полочки. Если сильно потесниться, человека три уместятся. Ну и, конечно, пиву с чипсами там не место. В самодельном меню мы разглядели профитроли, тарталетки и кучу других полузабытых кушаний. Ничего, что все это на поверку оказывается банальными пироженками и бутербродами. От самих слов веет дореволюционной Россией, мерещатся семейные ужины с разговорами о новом сезоне в опере, чудится лампа под зеленым абажуром, что был для Булгакова символом хрупкого беззащитного уюта, который писатель так ценил…
Из квартиры я уходила со смешанными чувствами. Восхищение и благодарность людям, которые хранят для нас этот кусочек булгаковского мира и времени смешивалось еще с чем-то. С тоской, кажется. С какой-то странной неправильной тоской по тем давнишним временам, когда у «нехорошей квартиры» № 50 не было еще ни музейных стендов, ни табличек, ни экскурсий, зато были непричесанные московские хиппи и разрисованный сумасшедшими картинами подъезд… Что ж, может быть, так оно и должно было случиться.
…Впрочем, когда мы уже почти уходили, на лестнице нам попался странный человечек в подозрительном клетчатом костюме. Кажется, тоже один из работников музея. Впрочем, даже не знаю, почему мы так решили. Мы расспрашивали его о зеркале, а он упорно делал вид, что первый раз об этом слышит, но улыбка при этом у него была довольно двусмысленная. Ладно, это все неважно… Мы втроем разговаривали с ним минут двадцать, не меньше, за это время запомнили каждую клеточку на его потертом пиджаке, но никто из нас так и не сумел потом толком сказать, какого цвета были у него глаза. Кто-то уверен, что темно-карие, почти черные. Кто-то говорит – светло-серые. А мне кажется, что я прекрасно помню, как он внимательно смотрел на нас гипнотическими желтовато-зелеными глазами…

Добавлено (22.03.2008, 16:46)
---------------------------------------------
Интересно, а фанфики по Мастеру и Маргарите кто-нибудь писать рисковал?.. надо будет по сети порыться, вот был бы номер... у меня что-то наподобие было на первом курсе, там Бегемот с Азазелло гуляли по Балашовскому Бродвею, причем Бегемот был в малиновом пиджаке, из кармана у него торчала полуобгрызенная палка колбасы, и он все расхваливал продукцию местного мясокомбината))) не найду уже сейчас тот рассказик, а жаль). Наташка (небезызвестная некоторым NB) тоже писала - там Воланд и свита явились на прием к тогдашнему главе Фаизову, загипнотизировали его и заставили собственноручно починить лифт в подъезде дома №39 по улице Карла Маркса) Фаизов починил, привинтил розовую лампочку и повесил табличку "Счастливого пути". Что примечательно, реальный лифт после того рассказика действительно заработал и работает по сей день))))

Добавлено (23.03.2008, 03:39)
---------------------------------------------
Выложила фотки, милости прошу заглянуть в Галерею.

Я считаю, что в качестве сатиры дилогия Ильфа и Петрова на голову выше